«После революции сколько уехало творческой интеллигенции? — вопрошал на на Фестивале новых медиа кого надо пресс-секретарь Дмитрий Песков, переживая об отъезде из РФ людей культуры. — Ведь много! А сколько ученых? Очень много. <…> А потом в начале 1930-х годов посылали гонцов к тем людям и уговаривали вернуться. Включая многих писателей, которых наши с вами дети проходят в школе, и ученых, которыми мы восхищаемся как соотечественниками. И большинство удалось уговорить вернуться. И они принесли Родине много пользы. А те, кто были настоящие враги, они там так и сгинули».
Возвращенцы
Это — что? Невежество? Или ложь? В расчете на незнание аудитории?
Какое такое «большинство вернулось»? Да, можно назвать яркие имена. Но в сравнении с числом уехавших их очень немного. Граф Толстой. Сильный прозаик. Не устроился в Европе, а в СССР нашел верный тон — «Гиперболоид», «Аэлита» — пролетарские фантазии. «Эмигранты» — обличение врагов. «Ибикус» — глумление над беглецами. «Хлеб» — гимн Сталину. И милый сердцу отца народов и премированный им «Петр I». Отсюда — большие куры, окорока и штофы на портрете 1941 года кисти Петра Кончаловского.
Граф Игнатьев. Царский генерал. Военный агент России в Париже. Полковник императорской армии. Генерал республики Россия. В 1925-м передал СССР 225 млн франков золотом, положенные царским правительством в банки на его имя. Издал книгу «Пятьдесят лет в строю». Умер, проклятый братом.
Кто еще? Шкловский? Это в его статье «отрыв от советского народа привел Пастернака в лагерь оголтелой империалистической реакции, на подачки которой он польстился». Эренбург? Умело и сознательно служивший на Западе ширмой преступлений Кремля. Таланты. Но люди особого склада. Вернулись по просьбе «гонцов».
Нобелевский лауреат Капица? В 1934-м навестил в Ленинграде мать. Посетил конгресс к 100-летию Менделеева. И… обратно в Кембридж не уехал. Не пустили. И все.
Куприн? Приехал чтобы лечь в родную землю. Туда и лег, прожив чуть больше года. Билибин — вернулся в край берез, жар-птиц и теремов в 1936-м. Умер там от голода в 1942-м. Вертинский? Повезло поэту. Такое бывало. Прокофьев — прибыл в 1936-м. В 1948-м раскатан решением ЦК ВКП (б) и коллегами. Через пять лет ушел. В день смерти Сталина.
Сгинувшие и выжившие
Его агенты выманили в СССР немало талантов. Какова их судьба? Авторы сборника «Смена вех» (1921), звавшего изгнанников в «новую Россию» — Бобрищев-Пушкин, Ключников, Лукьянов, Потехин, Устрялов — поехали и погибли. Кроме одного — Петра Чахотина. Того уговорил остаться его учитель академик Павлов. Но все ж он вернулся — в 1959-м. И никогда никуда больше не ездил.
А Цветаеву никто не отговорил. Вот и Елабуга. И дочь — 9 лет в лагерях, 7 — в ссылке. И мужа убили в тюрьме. Святополк-Мирский — 8 лет лагерей и смерть на Колыме. Анархист Аршинов — приезд, арест, 10 лет и тьма. Слащев-Крымский. Генерал! Приехал чуть не первым — в 1921-м. В 1929-м — убит. Мазинашвили — царский полковник и грузинский генерал — приехал, жил с огорода, в 1937-м — казнен. Могила неизвестна.
Всех таких не счесть.
Но кто же, по словам Пескова, — «враги», что «там и сгинули»? Что, выдающийся богослов о. Сергий Булгаков, коллега по духовным поискам о. Павла Флоренского? Только о. Павла в 1937-м убили и где-то зарыли. А о. Сергий долго служил и трудился. Символично — на полотне Нестерова они рядом. Философы Бердяев, Лосский, Степун, Трубецкой, Франк, Шестов? Слава Богу, их изгнали. Иначе б они сгинули, как Густав Шпет, что в Сибири перевел «Критику чистого разума». Фаворит Кремля Ильин? До 1956-го жил «там», где вышли его «Путь духовного обновления», «Я вглядываюсь в жизнь» и другие работы.
Герои свободной России
Питирим Сорокин обрел лавры «создателя современной социологии». Иван Бунин взял Нобелевку. Набоков стал звездой. Репин писал в Териоках. Северянин — в Таллине. У классика Шаляпина — пик славы. У джазиста с молдавским акцентом Лещенко — успех. В Берлине и Праге — десятки русских издательств. Белградская опера и балет цветут — спасибо балетным, певцам и композиторам, бежавшим из Совдепии.
А Рахманинов работает так, что в непростые времена в Штатах помогает деньгами Sikorsky Aero Engineering Corporation.
Сикорский! Вот успешно «сгинувший». Но, в отличие от коллеги Королева, не пахавший в «шарашке». О «технарях» и естественниках писать сложно — много успешных имен. От конструктора лучшего самолета Второй мировой Thunderbolt Александра Картвели до открывателя стволовых клеток профессора Чикагского университета Александра Максимова. Политики — особая тема. Но Троцкий — не сгинул. И ныне в числе почтенных социальных мыслителей. У барельефа Махно на Пер-Лашез — живые цветы. К могиле Милюкова на Батиноль тропа не зарастает. А Петру Струве наследует одно из самых весомых издательств, печатающих книги на русском — YMCA-Press.
Кто из них сгинул? Никто. Они живы в сочинениях, посвященных их исследованиях, например, в проекте Петра Щедровицкго «Философия России» — в любви и памяти — образованных и культурных граждан мира. Ибо не сдались свирепой власти, садизму и обману.
Когда опустеет Париж?
А как их травили в Союзе! Маяковский требовал сорвать с «белого» Шаляпина «народного артиста красный венок». А писала про это «Комсомолка». Как сейчас — когда мир омывает новая волна нашей эмиграции — про то, что Быков-де «хочет спонсировать убийство русских». А Сорокин и Ерофеев невзначай дали денег ВСУ. А теперь якобы оправдываются. Гонителям и невдомек, что они и есть те глобальные русские, что спасают великую культуру от отмены, коей чают Прилепин и иные гужееды.
Эта вольная и открытая культура — неотменима. Пусть подпевает телеграм всея Руси. Мол, Улицкая «хвалит Германию… но говорит, что единственный подарок, о котором мечтает — это путь домой. В Москву, в Москву, в Москву». Как и гости русофобского фестиваля Лаймы Вайкуле — Макаревич, Галкин и Пугачева.
Полагаю, Улицкая, Макаревич, Быков, Веллер, Глуховский и другие писатели-поэты-иноагенты не против выступить в Москве, Питере, Белгороде, Якутске и Находке. И вообще — художники в самом широком смысле слова, покинувшие РФ, где у одних уже не было сил в военно-судейско-полицейской клетке, а другим грозили преследования. Но вернутся они тогда, когда те, кто в стране и вне ее борется с удушьем авторитаризма, насилия и страха, вернут ей свободу, мир и открытость человечеству. Пораженчество и неверие — неуместны. Необходимо действие.
Как писал Галич? «Когда я вернусь… // И ладана запах, как запах приютского хлеба, // ударит меня и заплещется в сердце моем…» А Окуджава отвечал: «Когда пройдет пора // за жизнь свою бояться, // тогда мои друзья с прогулки возвратятся. // И расцветет Москва от погребов до крыш. // Тогда опустеет Париж».
Берлин. Нью-Йорк. Лондон. Прага. Варшава. Вильнюс. Осло. Белград. Лиссабон. Все опустеют. Простите, если кого-то забыл.
